Страшные дни ноября сорок первого... - Часть 2

Е. Дронов

В 9.00-9.30 утра 25.11.41 г. немцы, уже зная от своей разведки, что в городе войсковых частей нет, смело и самоуверенно двигались походной колонной: впереди мотоциклы с колясками, за ними крытые автомашины и снова мотоциклы. Подпустив их на близкое расстояние, бойцы СИБа, занимавшие передовой рубеж обороны, расположенный в районе стройплощадки завода “Цветмет” и его бараков, внезапным дружным и губительным ружейно-пулеметным огнем расстреляли передовую колонну немцев, подожгли несколько мотоциклов и автомашину, заставив противника отступить к с. Лопатино, собрать там свою технику и спрятаться за стогами соломы.

Отступление немцев ободрило наших бойцов, сняло напряжение первого боя. Но радостное оживление было недолгим. После небольшой паузы немецко-фашистские захватчики открыли такой автоматно-пулеметно-минометный огонь, что все потонуло в нескончаемом грохоте взрывов и трескотне очередей. А спустя некоторое время, рассредоточившись, непрерывно поливая оборонявшихся автоматными очередями, фашисты пошли в очередную атаку. Но в это время, к общей радости, появились два краснозвездных самолета ИЛ-2 и с предельно малой высоты расстреляли немцев снарядами РС и пулеметными очередями ...

...Самолеты основательно “утюжили” фрицев, они улетали и снова возвращались.

Атакуя наши позиции, гитлеровцы пытались обойти первый рубеж нашей обороны, но натыкались на другой. Однако натиск фашистов все нарастал. Видимо, к ним подходило подкрепление. Между тем, боеприпасы бойцов СИБа таяли на глазах, а пополнения не предвиделось. Над нами нависала угроза окружения, и защитники города вынуждены были отойти к его границе (к хлебопекарне, сейчас это хлебозавод, что на ул. Володарского).

Здание пекарни было очень выгодно расположено. Из его окон, как на ладони, просматривалось, а следовательно, и простреливалось обширное пространство на пути движения немецко-фашистских захватчиков. Стены, построенные из добротного, видимо, еще дореволюционного кирпича, надежно защищали от пуль и снарядов. Бойцы из этой “твердыни” весьма удачно держали противника под непрерывным прицельным огнем, не давая ему прорваться в город. И мы с Шестаковым Ваней тоже стреляли по фашистам из окон хлебопекарни.

Помню, как около нас пожилой мужчина в очках, кажется, преподаватель, уверенно, не спеша перезаряжая карабин после каждого выстрела, громко приговаривал: “Стебень, гребень, рукоятка (есть такие названия деталей винтовочного затвора), а фашистам лихорадка ...”

Его неторопливые, с шуткой-прибауткой действия придавали и нам уверенности. В это же время командиры говорили нам: “Ребята, продержимся, елико возможно, каждая минута задержки немцев очень важна: к нам на подмогу следует из Ряжска регулярная войсковая часть”. Какую конкретно подмогу и войсковую часть они имели в виду, мне и по сей день неизвестно. Не исключено, что командование батальона имело связь с Ряжском, в том числе и ряжским аэродромом, где размещались самолеты-штурмовики ИЛ-2 соединения генерала Кравченко и истребители генерала Стефановского. Оттуда, видимо, и поступала информация.

В полдень до нашего слуха донеслись автоматные очереди, прозвучавшие из самого города, т.е. у нас за спиной. Создалось весьма неприятное ощущение окружения.

К тому времени основная задача - “задержать, елико возможно”, наступление немцев - была выполнена, а потому командование дало распоряжение на отход. Конечно, тогда нам еще не было известно, что то был стандартный прием, который немцы уже не раз применяли: группа автоматчиков проникала в город, занимала чердаки высоких зданий и беспорядочно строчила во все стороны, создавая впечатление окружения и, естественно, этим самым вызывая панику и отход обороняющихся. Однако, несмотря на непредвиденную ситуацию, группы СИБа отходили в основном организованно и без паники.

Подобные батальоны не имели достаточных сил и средств, чтобы продолжительное время противостоять передовым отрядам мотодивизии гудериановских войск, победно прошагавших через всю Европу. С учетом этого, очевидно, никто и не собирался ставить перед сотней совершенно необстрелянных бойцов сверхзадачу. Принимались меры только для того, чтобы как можно дольше задержать продвижение противника, максимально сберегая личный состав СИБа для продолжения последующей борьбы в тылу врага но уже в составе партизанского отряда. И основная задача: не дать противнику с ходу войти в город и двинуться к ст. Ряжск, чтобы перерезать в то время стратегическую железнодорожную линию, единственную, связывающую кратчайшим путем Москву с югом и юго-востоком нашей страны, была выполнена. Скопинскому истребительному батальону удалось заставить фашистов ввязаться в бой, приостановить дальнейшее движение вперед, а нам - выиграть практически сутки, которых оказалось достаточно, чтобы первым подошедшим в это время на станцию Ряжск воинским эшелонам разгрузиться, развернуться в боевые порядки, надежно прикрыть железнодорожный узел Ряжск от угрозы его оккупации и двинуться на г. Скопин с целью его освобождения.

Надо также отметить, что в обороне г. Скопина очень важную роль сыграли штурмовики из соединения генерала Кравченко, базировавшиеся на ряжском аэродроме, которые нанесли по фашистам мощные штурмовые удары, заставляя их откатываться назад, значительно облегчая положение обороняющихся.

Активное участие в формировании СИБа, скопинского паризанского отряда и организации обороны города принимали секретарь райкома ВКП(б) Старостин Н. Ф., зав. военным отделом Бойков Я. К., председатель районного исполнительного комитета Вишняков А. Ф., его заместитель Терехов И. М., начальник НКВД района Агафонов П. В., Гирев Н.Г. (кажется, он был директором горного техникума) и другие. Не могу не отметить и наших славных отважных женщин и девушек, принимавших непосредственное участие в обороне г. Скопина: Л. Крашкину, К. П. Бесполдневу, З. А. Аверину, Л. Ф. Корныгину, Зайцеву, М. Маркину, В. Куценако, Л. Черныш; а также мужчин: М. И. Горохова, И. И. Шестакова, А. И. Краснобаева, Н. Ф. Шуваева, В. Н. Грекова, Н. И. Ганьшина, С. В. Попова и многих других, фамилии которых я, к сожалению, за давностью лет не помню.

Думаю, что все, без исключения, бойцы и командиры СИБа, принимавшие участие в обороне города, заслуживают по меньшей мере уважения. Не надо забывать, что они рисковали не только своими жизнями, но и жизнью своих семей, что затем подтвердилось.

К сожалению, среди жителей города нашлись и гнусные предатели. В частности, некая Чесалкина (кажется, рассыльная райисполкома), которая с приходом немцев в город вручила им списки городских активистов, бойцов и командиров СИБа и их адреса. И фашисты уже на следующий день стали обходить дома и метить двери крестами: не трудно догадаться, для чего это делалось ...

И только решительные действия моряков 84-й ОМСБ (отдельной морской стрелковой бригады), освободившей через трое неполных суток город Скопин, спасли десятки, а может быть, и сотни семей от жестокой расправы. Трудно, да и не хочется даже на минуту представить, какой бы бедой обернулось для жителей города и особенно семей бойцов и командиров СИБа хотя бы недельное пребывание фашистов в г. Скопине. Поэтому многие, в том числе и я, и моя семья, бесконечно признательны и благодарны морякам 84-й отдельной морской стрелковой бригады (ОМСБ), спасшим наши семьи от расправы гитлеровцев.

Думаю, будет нелишне упомянуть о вооружении Скопинского истребительного батальона. В основном бойцы СИБа были вооружены польскими (видимо, трофейными) шестизарядными винтовками завода “Radom” с кинжальными штыками; отечественными “трехлинейками”; было несколько ручных пулеметов Дегтярева, автоматов ППШ; в “милицейском” отряде (состоящем в основном из служащих милиции) был станковый пулемет системы “Максим”; было ограниченное количество гранат РГД-33, Ф-1 и бутылок с горючей смесью КС-1. Также на вооружении были и самодельные гранаты, изготовленные в Скопинском ремесленном училище. Необходимо отметить, что еще до описываемых событий, примерно в конце октября - начале ноября 1941 года начальником разведки СИБа (кажется, Михановым) и комиссаром Байковым, со мной, да и не только, видимо, со мной, были обговорены действия на случай оккупации города. Основной моей задачей был сбор разведданных о противнике и передача их через лицо, обозначенное условным паролем, в партизанский отряд. Как потом стало известно, командованием СИБа оставлялись для подпольной работы не только отдельные лица, но и небольшие группы с заранее составленной легендой прикрытия. Так, например, З. А. Авериной рекомендовалось устроиться на работу в вокзальный ресторан для сбора разведданных на железнодорожной станции. В то же время она входила в состав группы (”пятерки”) из двух женщин (она и Л. Крашкина) и трех мужчин (Старых, Куликов, Краснобаев). Согласно разработанной легенде они во время оккупации города должны составлять семью: Старых - командир разведгруппы (отец), о чем, разумеется, были соответствующие документы, Аверина - его дочь, Куликов и Краснобаев - сыновья, Крашкина - сноха. Словом, райкомами ВКП(б), ВЛКСМ была заранее проведена необходимая работа по подбору и созданиютаких групп и одиночных связных. Об этих группах и связных я, конечно, тогда ничего не знал. Работа с каждым из нас проводилась индивидуально. Знал лишь одного из связных - своего друга Ваню Шестакова - ныне полковника в отставке, проживающего в г. Новосибирске. Связным долженбыл стать и зам. редактора районной газеты В. Н. Греков, инвалид с детства (без одной руки). Предполагалось, что его инвалидность даст ему возможность, по сравнению с другими, быть менее подозреваемым в разведывательной деятельности. Кстати, он сумел в то время, как говорится, под носом у противника вывезти на базу партизанского отряда шрифт и другие типографские принадлежности. Основная же и наибольшая часть бойцов СИБа, оставляя город и уходя на заранее подготовленную базу скопинского партизанского отряда, сделала у здания райвоенкомата небольшую остановку. Там я сдал свое оружие. Помню, с каким сожалением, только после второго или третьего требования начальника разведки СИБа, я положил польскую винтовку “Radom” на сани. Получив от него же краткий инструктаж и напутствие, я вскоре влился в городскую суету, ничем не отличаясь от всех других жителей ...

Немцев в городе еще не было. Как рассказывали очевидцы из деревни Новиково (пригород г. Скопина), немцы в течение часа стояли в районе сельской кузни и собирали по домам матрасы, перины, одеяла и подушки для своих раненых, а заодно отбирали у населения и теплую одежду (то же происходило и в с. Лопатино).

В это время, в период безвластия, некоторая часть населения проявила незавидную “активность” в разграблении государственного имущества. Тащили все подряд: из горящего элеватора - зерно, со складов и магазинов - продовольствие и промтовары. В этой обстановке было нетрудно, влившись в общую массу, остаться совершенно неприметным.

Около часа или чуть меньше в городе царил хаос. А затем с диким ревом и стрельбой по центральной улице Ленина в сторону железнодорожного вокзала пронеслась группа фашистских мотоциклов, и город стал заполняться солдатами в шинелях мышиного цвета. Горели элеватор, здание милиции, шахты, была взорвана электростанция ...

Немцы, войдя в город и узнав, что бой с ними вели гражданские лица, начали расстреливать каждого, на их взгляд, подозрительного, видя в нем потенциального партизана. Они начали грабить склады, магазины. Мне удалось установить место размещения штаба, казармы, прикинуть примерное количество снующих по центральной части города немцев - 450-500 человек.

Как потом выяснилось, было два штаба, один - 5-го мотоциклетного полка 10-й мотодивизии 47 танкового корпуса армии Гудериана, а другой, видимо, какого-то батальона. Передвигаясь по городу, я запоминал, какое у врага вооружение и где оно размещено.

По улицам на больших скоростях гоняли на мотоциклах пьяные немцы и, на ходу стреляя из пулеметов, пугали наших “грабителей”, неистово гогоча.

Свои разведывательные наблюдения, как мне и рекомендовалось нашим начальником разведки, я начал с восточной стороны города, где размещался горящий элеватор. Здесь же рядом проходила автодорога на Кораблино и Ряжск. Я заметил, что две крытые автомашины с немцами и около 8-10 мотоциклов с колясками и пулеметами уехали в том направлении. Чтобы не отличаться и не вызывать каких-либо подозрений, я тащил небольшой мешок с зерном, а когда переместился в центральную и западную части города, то ношу свою переменил на другую. Таким образом мне удалось без особого труда собрать немало данных о противнике. Хотя и не без большой боязни, особенно в начальный период. Признаюсь, в тот первый момент, когда увидел совсем рядом живых фашистов, я просто оцепенел, Мне казалось, что они смотрят только на меня и догадываются, кто я такой и зачем здесь. Но постепенно эта боязнь прошла, благо кругом было достаточно много снующих с разнообразной ношей людей. Мне бросилось в глаза , что немецкие солдаты для тех морозов были весьма легко одеты, большинство из них небриты. Чувствовалось, что они устали и злы. Однако вооружению их можно было позавидовать. Все были с автоматами, пистолетами, длинноручечными гранатами. Минометы, пулеметы, пушки, правда, небольших калибров, бронемашины, автомашины, мотоциклы с мотоколясками, танкетки и три танка.

Сразу на всех перекрестках улиц были установлены пулеметы на треногах, из которых они, видимо, для острастки, вою ночь строчили вдоль улиц, освещая их ракетами. Под казарму они заняли 1-ю среднюю школу. Штаб полка дислоцировался в здании райисполкома. Командир полка разместился напротив облюбованной казармы (в доме врача Конакова, ул. Пролетарская, 29). Около этого дома я заметил часового, а в штабе 84-й ОМСБ потом вычислили, что там наверняка разместилось немецкое командование, и не ошиблись.

Стало быстро темнеть, на улицах народу поубавилось, и я пошел домой. Снимали мы тогда небольшой домик-развалюху почти на окраине, в северо-восточной части города (ул. Толстовская, ныне Полетаева). Накануне описываемых событий моей матери предоставили повозку с лошадью для того, чтобы она смогла для безопасности уехать в деревню к родственникам. Однако каково же было мое удивление, когда, открыв дверь, я увидел, что она и 3-летний братишка дома.

Для них мое появление тоже оказалось нежелательным. Мама чуть ли не на коленях стала просить меня, чтобы я немедленно ушел из города. Причина была в следующем: она собрала все необходимые вещи, но не успела выехать до прихода немцев. Сосед, из бывших раскулаченных, навязался помочь разгружать узлы. Спустя некоторое время мать обнаружила, что узла, в котором были продукты (сухари, сало собственного приготовления и т.д.) нет. Она сразу же пошла к соседу. Он сидел вместе с сыном, который был еще летом призван в армию, а теперь, как потом выяснилось, дезертировал. Они выпивали и закусывали нашим сапом (ведь сало своего изготовления любая хозяйка узнает). Ну, разумеется, она в сердцах, а мама у меня была боевая женщина, ему все высказала. Он же в ответ пригрозил: как бы ей не пришлось поболтаться в немецкой петле, так как ее сын, то бишь я, в партизанах. Она ему с достоинством ответила: “Если по твоему ходатайству мне придется это испытать, то знай, придут наши и вам несдобровать!..”

Естественно, после такой угрозы оставаться дома мне было весьма рискованно. Продумывая варианты выхода из города, я помог маме вырыть яму в сенях для того, чтобы спрятать свой скромный скарб и кое-что из продуктов. Кстати , накануне прихода фашистов, немало зная о их бандитских повадках, люди прятали все, что возможно, попросту говоря, зарывали все в землю, чтобы не досталось супостатам. В то время это было массовым явлением.

Дождавшись глубокой ночи, прихватив с собой кинжальный штык (типа финского ножа) от польской винтовки “Radom” и гранату “ли?монку”, я благополучно покинул город. Помню, как я, проходя мимо дома соседа, с трудом удержался от желания бросить к нему в окно гранату. Уходя из города, я просил, чтобы мама завтра же сходила к соседу и сказала, что я о его угрозе знаю и сообщу об этом кому следует, И если что-либо с ней случится, то он получит по заслугам. Утром следующего дня она все это довела до его сведения, на что он хмыкнул: ” Ваших партизан теперь днем с огнем не сыщешь”. А ждать их, как оказалось, пришлось недолго: буквально через два дня партизаны вернулись. Во время освобождения г. Скопина от захватчиков сосед с сыном сбежали из города.

В ту же ночь (с 25 на 26 ноября 1941 г.), обогнув город с северо-востока, я вышел на железнодорожную ветку, ведущую из Скопина. Я выбрал этот путь, так как думал, что немчура, на ночь глядя, в сторону леса не сунется. По автодороге двигаться не решился, видел, как накануне вечером по ней на мотоциклах и автомашинах уехала немецкая разведка. По целине же идти было бесполезно - снег по пояс. Ночь была очень морозная (ниже 27 градусов). Как я ни старался идти осторожно, снег же под ногами предательски громко скрипел, и шел я все время в большом напряжении.